Те, кто находился внутри юрты, были не менее напряжены. В просторной палатке было почти совсем темно. Маленький железный горшочек с тлеющими красными углями служил единственным источником освещения, едва освещая мрачные лица присутствующих мужчин. Ямун лежал на своей кровати, в сознании, но был очень слаб. На его лице было очень мало румянца. Под присмотром Коджи его накрыли несколькими слоями тяжелых войлочных одеял. На лбу Ямуна выступили бисеринки пота, когда священник попытался вывести яд из его организма. На коврах у кровати Ямуна сидели Джад и Гоюк — немногим более чем темные фигуры в темной юрте.

Коджа провел последний час, тщательно излагая свою версию событий дня. Джад сидел, опустив голову к полу. Гоюк кивал, обдумывая слова священника. Коджа, теперь закончивший описывать, как он лечил раны кахана, сидел, молча, положив руки на колени, ожидая, когда заговорят остальные.

— Хорошо, когда боги на твоей стороне, даже если это боги чужаков, — бессвязно сказал Гоюк. Было очень поздно, и день выдался долгим. Усталость читалась на лице старого хана; его глаза опустились, и он ссутулился, словно какой-то измученный стервятник.

Ямун на своей кровати вздохнул и сосредоточился на большом стражнике в задней части юрты. — Сечен, все произошло так, как рассказал лама?

Охранник, ковыляя, вышел вперед, кивая. — То, что я видел, соответствует словам священника, Кахан, — ответил борец, чопорно кланяясь.

— Я помню нападение охранника и его удар, — добавил Ямун. Он приподнялся на одном локте. — Историк, ты спас мне жизнь. Поэтому, Коджа из Хазарии, я прошу тебя быть моим андой. Ямун слабо протянул руку священнику. У группы вырвался вздох.

— Великий повелитель! Я... я недостоин этого, — пробормотал Коджа, его лицо покраснело от смущения.

— Это не тебе говорить. Я сам выбираю, кто будет моим андой. Ямун протянул дрожащую руку в сторону Коджи.

— Отец! — запротестовал Джад. — Ты слаб и нуждаешься в отдыхе. Подумай об этом позже.

Ямун прорычал: — Молчи, сын мой. Коджа спас мне жизнь, и это заслужило его право.

— Да, Кахан, — испуганно ответил Джад.

Ямун посмотрел на Гоюка, чтобы узнать, есть ли у него какие-либо возражения. Старый хан только посасывал десны, держа свои советы при себе. Кахан снова перевел взгляд на ламу.

— Ну что, священник?

Коджа сделал вдох, чтобы успокоиться. — Я не могу спорить с твоими желаниями. Для меня это большая честь. Я принимаю. Он взял кахана за руку.

— Тогда мы — анда. С этого дня ты, Коджа — младший брат Ямуна. Он слабо сжал руку священника, а затем опустил ее. — С этого момента ты должен называть меня Ямун.

Коджа посмотрел на остальных. Гоюк был непроницаем, его старое, покрытое морщинами лицо едва выдавало какие-либо эмоции. Сечен выглядел суровым, как всегда, но в его глазах мелькнуло уважение. Лоб принца был озабоченно нахмурен, и он избегал взгляда священника. Коджа не был уверен, был ли он расстроен или просто сбит с толку.

— Воины сегодня хорошо сражались, — слабым голосом продолжил Ямун. — Джад, доложи о битве. Он закрыл глаза и позволил неровному дыханию вырваться из легких.

Принц встрепенулся, отбросив все мысли, которые у него были, на задний план. — Отец, твой план удался. Пехотинцы последовали за всадниками в ловушку, и мы с Гоюком смогли окружить их. Ханы взяли много пленных. Джад слегка поклонился своему отцу, который не смотрел.

— А как насчет потерь? Люди Шахина? — прошептал раненный кахан.

— Гоюк и я потеряли всего несколько человек. Пехотинцы не могли достать нас, а мы просто пускали в них стрелы, пока они не сдались. Твоим людям повезло не так сильно, и они потеряли больше, потому что участвовали в самых тяжелых боях. Тумен Шахина потерял много храбрых воинов, Великий Повелитель. Более половины его людей убиты или ранены. Юноша ждал какого-нибудь слова от своего отца.

— Не так уж плохо, — прокомментировал Ямун со вздохом. — Предоставь пленникам выбор между службой или смертью. Те, кто присоединятся к нам, назначаются под командование Шахина. Он немного прокашлялся, а затем с хрипом выдохнул остальное. — А как насчет Манасса? Губернатор?

— Он был труслив и не вышел, отец. Наши гонцы уже доставили головы его генералов. Я думал, ты захочешь, чтобы это было сделано, — ответил Джад, придвигаясь ближе к кровати. — Он посылает предложения о мире и дружбе. Манасс будет нашим.

— И скоро вся Хазария, — добавил Гоюк, взглянув на Коджу, чтобы увидеть реакцию священника.

— Конечно, вся Хазария, — согласился Ямун.

— Эти убийцы были из Манасса? — спросил Джад.

— В этом есть смысл, — согласился Гоюк.

— Нет, это не так, — не согласился Ямун со слабым вздохом. Два хана удивленно посмотрели на него. — Зачем губернатору было бы посылать всю свою армию, если у него были убийцы? Кроме того, Афрасиб — один из людей Баялун. Кахан на мгновение позволил уколоть свое самолюбие, пока восстанавливал силы. — Как звали это существо, то, что напало на меня?

— «Ху сянь», Кахан, — объяснил Коджа, поправляя покрывала Ямуна. — Это злые духи, которые часто причиняют людям вред. Я слышал рассказы о них в своем храме. Обычно они выглядят как лисы, но могут маскироваться под людей. Говорят, император Шу Лунг использует их в качестве шпионов, потому что они могут менять свою форму.

— Это вполне мог быть этот император, — предположил Джад.

— Император Шу, — задумчиво произнес Ямун. — Возможно.

— У тебя много врагов, Ямун, — заметил Гоюк. — Почему этот император напал на тебя сейчас?

— Действительно, почему? Ямун медленно вытащил одну руку из-под одеяла и начал поглаживать свой подбородок. — Возможно, он боится меня. Возможно, он думает, что я могу завоевать его землю. Глаза Ямуна слегка остекленели. Коджа быстро вытер вспотевший лоб кахана теплой тканью. Ямун закрыл глаза, а затем заговорил снова. — Итак, в этом деле был замешан один из волшебников Баялун.

Коджа кивнул. — Да, Кахан, э-э, Ямун.

— Ты не должен был позволять ему умереть, — указал Джад. — Мы могли бы заставить его говорить.

— Охранники твоего отца были очень разгневаны и не прислушались к моим предложениям, — защищаясь, ответил Коджа.

— Тем не менее, они не должны были умирать, — отрезал Джад, его челюсть была упрямо сжата. — Возможно, теперь мы бы знали, кто ответственен за нападение на кахана.

—У вас есть их тела? — внезапно спросил священник, поворачиваясь к Джаду и Гоюку.

Принц был ошеломлен вопросом ламы. — Да. Да, есть, — взволнованно ответил он.

— Возможно, вы сможете получить свой ответ, — загадочно предложил Коджа. — Проследите, чтобы их тела не сожгли. Если могущественный Фуро пожелает, я поговорю с ними. Смущенный принц посмотрел во мрак на священника.

— Афрасиб — человек Баялун. Тогда она под подозрением, если только волшебник не действовал самостоятельно. Баялун. Император Шу. Возможно, один, возможно, не один, — слабо пробормотал кахан со своей кровати. — У меня действительно много врагов. Ямун сделал паузу, его силы временно иссякли. Остальные сидели, молча, обдумывая его слова.

— Как долго я могу быть мертв? — внезапно спросил кахан.

— Что? — выпалил Джад.

— Я хочу, чтобы все думали, что я мертв. Как долго вы сможете удерживать армию в порядке? Ямун повернулся к Джаду.

Принц немного подумал. — Без тебя два, может быть, три дня. Уже ходят слухи.

— Я говорю, четыре или пять дней. Наши люди — хорошие люди. Они слушают твоего сына, — возразил Гоюк, подчеркнув свой комментарий тем, что прикусил губу.

— Джад, ты будешь держать дисциплину в армии столько, сколько потребуется. Никто не должен знать, что со мной случилось, — сказал Ямун самым командным тоном, на какой был способен его слабый голос.

— Но, почему? — спросил Коджа. — Разве ты не хочешь успокоить своих людей?

— Кто-то — Баялун, император Шу или кто-то еще — хочет моей смерти. У них наверняка есть на уме еще какие-то планы. Если я умру, они выдадут себя своими действиями, — объяснил Ямун, как будто разговаривал с ребенком. Его речь была прервана приступом кашля. Джад и Гоюк отвернулись, вежливо игнорируя слабость кахана.