— Ты человек кахана или Принца Оганди? — прервал его Джад. Он стоял, внимательно наблюдая за Коджей. Глаза принца были темными и жесткими. Наконец, священник отвел взгляд, украдкой взглянув на Ямуна.

Группа замолчала, ожидая ответа Коджи. Ямун откинулся на спинку стула, вертя в руках маленький нож и внимательно наблюдая за священником. Гоюк  притворялся, что интересуется только своим чаем, но он тоже краем глаза наблюдал за нервничающим ламой. Только волшебник отвел взгляд, по-видимому, безразличный. Тем не менее, Коджа мог видеть, как маг сгибает свои морщинистые руки, его длинные пальцы отрабатывают движения, необходимые для произнесения заклинания.

Коджа пытался тщательно обдумать свой выбор, но его разум был полон воспоминаний, которые наталкивались друг на друга. Там были клятвы верности, которые он давал — Оганди, Храму Красной Горы, богу Фуро. Там был его отец, сидящий зимой у костра, затем Ямун, склонившийся над его тюфяком, и полный ненависти взгляд Чанара. Преобладающим над всеми этими образами был сон о его старом учителе, стоящем в темноте и возводящем стены.

— У меня нет господа, — прошептал он. Воспоминания исчезли из его головы. Джад расслабился, но не выказал никакого удовольствия от слов священника.

Ямун пошевелился и шагнул вперед. Он положил одну руку на плечо своего сына, а другую — на плечо Коджи. — Мой историк — честный человек. Лжецы никогда не говорят «нет», дураки никогда не говорят «да», — процитировал он, глядя на Джада.

— Ай! — согласился Гоюк. Он высоко поднял свою чашку, а затем сделал большой шумный глоток.

— Ай! За наш сегодняшний успех, — произнес Ямун, отпуская их обоих. Джад нашел свою чашку и поднял ее в тосте. Коджа неловко нашел свою собственную чашку и тоже поднял ее.

Мужчины сели и выпили еще по чашке горячего чая. Даже Коджа был благодарен за соленое варево. Это успокоило его усталые, напряженные нервы. Священник понятия не имел, что должно было произойти в этот день, но пока он был доволен ожиданием.

Наконец, Ямун заговорил. — Пора собираться. Джад и Гоюк кивнули в знак согласия и встали. — Гоюк, прими командование справа. Сын мой, ты поведешь слева. Я возьму на себя центр. Ты, Афрасиб, — приказал он, указывая на волшебника, — останешься со мной. Как и ты, Коджа.

— Куда мы направляемся? — нерешительно спросил лама, надеясь, что теперь он сможет получить ответ.

— Пришло время привести мои планы в действие, — вот и все, что ответил Ямун.

9. Ловушка

Кахан Ямун расхаживал по дну пыльного оврага, пиная камни и выцарапывая носком сапога маленькие узоры на грязи. Время от времени он останавливался, поднимался по склону и становился на краю полосы деревьев, чтобы окинуть взглядом равнину. Слева и справа от него, укрытые в овраге, стояли две тысячи всадников, сгрудившихся ниже уровня равнины.

Готовясь к предстоящему бою, Ямун надел свою боевую форму — сверкающий стальной нагрудник с гравировкой и чеканкой в виде цветов, кожаную юбку, нашитую металлическими пластинами, и золотой остроконечный боевой шлем. С задней части шлема свисала кольчуга, прикрывавший его шею. Металл, надетый на тело Ямуна, звенел, когда он шел.

Последние три часа или больше кахан, Афрасиб, Коджа и множество солдат, более или менее терпеливо ждали в овраге. Сухая промоина лежала неровным руслом, спускаясь с холмов на севере, а затем, поворачивая на юго-запад, где устье долины открывалось в более широкие степные просторы. Редкие заросли ив и тамариска тянулись вдоль берегов, давая тень усталым людям. Коджа, уставший наблюдать за расхаживанием Ямуна и уставший ждать, сел у подножия дерева. Охранник Сечен стоял рядом, не давая священнику далеко отойти от себя.

Даже в тени Коджа вспотел. Большой борец нашел доспехи для священника — тяжелую вещь из металлических пластин, пришитых к коже, в стиле, распространенном среди Туйганов. Доспехи плохо сидели на нем — с абсурдно большими плечами и длинными обвисшими рукавами, но Сечен настоял, чтобы он их надел. — В тебя может попасть стрела, — предупредил охранник. Шлем, подобранный Сеченом, сидел немногим лучше, чем доспехи.

Коджа наблюдал, как кахан свернул с равнины и спустился обратно по склону. Ямун беспокойно ходил взад-вперед, с нетерпением ожидая, когда что-то  произойдет.

— Почему мы ждем здесь, Кахан? — спросил Коджа, когда Ямун случайно подошел поближе.

Ямун, застигнутый врасплох вопросом Коджи, хмуро посмотрел на священника и едва не выпалил резкий ответ. Затем он смягчился. — Мы ждем здесь, чтобы захватить Манасс, историк. По крайней мере, таков план.

— Манасс? — изумленно спросил Коджа. Он с трудом поднялся на ноги, доспехи заскрежетали по стволу дерева. — Здесь? Но как?

— Они должны попасть в ловушку, — ответил Ямун, возвращаясь к краю оврага. Коджа заметил, что кахан говорил с меньшей, чем обычно, абсолютной убежденностью. Военачальник посмотрел туда, где стоял Коджа. — Иди сюда, священник.

Коджа присоединился к кахану, неуклюже ступая в тяжелых доспехах. Ямун указал на верхний конец долины, где местность поднималась к низкому перевалу, расположенному между горами на востоке. Тропа к Манассу вилась через перевал.

— Посмотри туда, — подсказал Ямун, указывая на отрог, который спускался в долину с севера. — Видишь темную линию? Это Джад и его люди. Коджа прищурился, едва в состоянии разглядеть линию, указанную Ямуном. Годы, проведенные в пустоте степи, обострили зрение кахана намного больше, чем у Коджи.

— Люди Гоюка находятся на другой стороне долины, возле тех деревьев, — продолжил Ямун, проводя рукой по направлению равнины, и остановив на лесистом склоне.

— Наверное, так, Кахан, — ответил Коджа, не видя там никаких признаков войск. — Но ты здесь, а Манасс далеко. Я не понимаю, как ты планируешь завоевать город, отойдя от него.

— Манасс сам придет сюда, если все пойдет по плану, — пробормотал кахан, опустив голову на грудь. Вздернув подбородок, он продолжил более твердым голосом: — Мы приведем сюда Манасс, историк.

— Как?

— Ты рассказал мне, как действовал глава Манасса. Он называет нас бандитами, — ответил Ямун, отворачиваясь от равнины. — Итак, я веду себя как бандит. Он посмотрел на Коджу. По выражению лица ламы было видно, что он все еще в замешательстве.

— Вчера я атаковал и проиграл — намеренно. Ямун поднял руку, останавливая вспышку удивления, которую собирался произвести Коджа. — Погибло не так много людей. Им было приказано сделать так, чтобы нападение выглядело хорошо, а затем отступить. Этим утром я оставил один отряд близ Манасса, чтобы выманить гарнизон и заставить их преследовать мой отряд. Я просто надеюсь, что Хан Шахин справится с этой задачей. Если бы Чанар был здесь, я уверен, они бы последовали за ним. Нет никого лучше него для того, чтобы заманить врага. Он слабо улыбнулся ламе.

— Но почему гарнизон должен покинуть городские стены? — спросил Коджа. Он поддернул непомерно большую броню на место.

— Их командир глуп. Вчера, когда Шахин отступил, хазары покинули свои стены и погнались за нашими людьми. Им не нужно было этого делать, поэтому прошлым, вечером я сделал ложный выпад. Мои «бандиты» атаковали Манасс и потерпели неудачу. Ямун указал на гребень. — Этим утром хазары снова увидят отступающего врага. Они будут преследовать Шахина, надеясь уничтожить его. Ямун остановился и снял свой шлем. Пот стекал у него по затылку. — Если этого будет недостаточно, у Шахина есть приказ сжигать все, что он встретит вблизи города, что заставит главу Манасса выйти. Он должен защищать свои стада и свой народ. Ямун вытер пот со лба. — Он был бы опозорен, если бы прятался за каменными стенами. Из того, что я видел, он захочет драться. В конце концов, мы всего лишь бандиты. Ямун решительно водрузил свой шлем на место.

— А потом? — допытывался Коджа.

— Потом Шахин заманит хазарцев сюда, — спокойно заявил Ямун. — Шахин проедет мимо нас, а мы будем прятаться. По сигналу мои люди ударяют по хазарцам с фланга, в то время как Джад и Гоюк будут наступать сзади.